Второй премьерой сезона в Мариинском театре в феврале станет опера «Лолита» Родиона Щедрина по всемирно известному роману Владимира Набокова. Титульную партию исполнит сопрано Пелагея Куренная, чья большая карьера в этом театре началась с главной роли Замарашки в опере «Рождественская сказка» Щедрина. Певица рассказала о том, насколько близки оказались роман и опера и почему боялась браться за эту роль.

Кто предложил вам исполнить партию Лолиты?

Пелагея Куренная: Родион Константинович прислал мне СМС, из которой я узнала, что Пражский театр проявил интерес к этой опере и что он порекомендовал меня на главную роль. Но о том, что я могла бы взяться за партию Лолиты, мы говорили с композитором еще в период работы над его оперой «Рождественская сказка».

Одна Лолита — подросток, обыкновенная американская девчонка, любящая мороженое, жвачки. Вторая Лолита, как писал Набоков и подхватил Щедрин, — маленький смертоносный демон

Мне кажется, провокационный сюжет Набокова привлек композитора и красотой слога, и философско-психологическими мотивами.

Пелагея Куренная: Мы с Родионом Константиновичем однажды смеялись на тему возраста. Я ему сказала: «Будь вы помоложе, я только за вами и бегала бы». Признаюсь, я не чувствую этой разницы в возрасте. Родион Константинович очень современен, выглядит очень молодо для своих лет. От него исходит очень молодая энергетика. Он молодо мыслит, говорит, двигается. Я обращала на это внимание с момента моего первого знакомства с композитором, и меня это всегда поражало. Сам композитор говорил на пресс-конференции в Праге о том, что эта история для него — об уходящей женской красоте. Он не побоялся взяться за этот сюжет, который для него не ограничивается поверхностными перипетиями, — для него это глубокий и в какой-то степени философский роман.

Но провокации в этом романе предостаточно — с этим ведь трудно спорить?

Пелагея Куренная: Конечно, писатель провоцировал читателей думать так, как они сами считают — провоцирует на фантазию, воображение, разные мысли. У каждого будет своя правда об этом романе. Для меня Лолита — это и угловатый ребенок, и сексуальный провокатор. В ней есть и беззащитность, и вызов. Одна Лолита, воспитывавшаяся мамашей, достаточно пошловатой, с религиозной претензией, — подросток, обыкновенная американская девчонка, любящая мороженое, жвачки, модные журналы. Вторая Лолита, как писал Набоков и подхватил Щедрин, — маленький смертоносный демон: «Тело демона во образе маленькой девочки», как поется в опере.

Сложно вам было воплощать этот образ?

Пелагея Куренная: Если честно, мне было страшно. Я боялась, что в свои 29 лет буду наигранно изображать 12-летнюю девочку, корчить из себя что-то. Поскольку я с детства предпочитала куклам футбол с мальчишками и производила впечатление пацанки в юбочке. Боясь, что эта пацанистость оттолкнет режиссера, старалась ее прикрыть, но режиссер сказала, что ничего играть не надо, надо быть такой, как в жизни — как девочка-мальчик. Но когда начали репетировать, режиссер стала очень глубоко копать. Она по первому образованию — психолог. Мы постоянно с ней что-то обсуждали, искали. Я боялась заштампованности, но в какой-то момент поняла, что действительно очень подхожу по фактуре.

Как Родиону Щедрину удалось перенести роман в музыку?

Пелагея Куренная: Я была поражена сходству партитуры с романом, как только начала учить оперу. Композитор очень деликатно сам адаптировал текст романа, не отходя от Набокова ни на шаг. Сын писателя Дмитрий Набоков был на мировой премьере оперы в Стокгольме и остался под большим впечатлением от того, как все было передано в музыке. В музыке героиня получилась более лиричной. В первом акте у нее больше мелодекламационности, быстрых речитативчиков, которые она аккуратно напевает. Это хулиганка, живущая по принципу «захотела — сделала». А во втором акте она резко взрослеет, после переворота в судьбе тембр голоса Лолиты полностью меняется: возникает оттенок грусти, а в конце даже драматизма.

Фото: Александр Иванишин
Евгений Марчелли поставил в «Сатириконе» малоизвестного Островского
Изменила вас «Лолита» Щедрина?

Пелагея Куренная: Каждый артист знает, что существует грань, которую нельзя переступать, не забывать, что ты — это ты, Пелагея. Я вдруг стала замечать, что слишком вжилась в эту роль, начав относиться к певцу, исполнявшему Гумберта, как к своему мужчине. Мы с партнером по сцене однажды осознали, что заигрались, что мыслим себя как Гумберт и Лолита, а это опасно. Приходилось с собой договариваться, что вечером после спектакля ты снова Пелагея. Трансформация происходила. Но измученной жертвой я себя не чувствовала. Режиссер просила показать, что Лолита — очень сильная, не сломленная девушка, чтобы в финале оперы не выдавать, что она страдает или бессильна. Жертвой губительной страсти в итоге оказывается сам Гумберт.

А кто, по-вашему, виноват?

Пелагея Куренная: Каждый слушатель будет искать свою правду, кто прав и кто виноват. Однозначно ответить очень сложно на вопрос, что произошло в романе. На мой взгляд, виноват Гумберт. Но и вины Лолиты не исключаю.