В Музее архитектуры 16 июля открывается выставка трех фотографов легендарного агентства «Магнум» — Алекса Уэбба, Марка Пауэра, Георгия Пинхасова, которые в течение двух недель снимали Москву в рамках проекта Magnum Live Lab/19.

Всех троих можно не представлять любителям и историкам фотографии. Американец Алекс Уэбб, англичанин Марк Пауэр и Георгий Пинхасов — «наш человек в Париже», единственный российский участник агентства «Магнум» — люди в фотографическом мире весьма заметные. Для Георгия Пинхасова — Москва любимый родной город, что он не забывает подчеркнуть. В Москве прежде бывал и Алекс Уэбб, обладатель множества фотографических наград: от журналистской премии The Overseas Press Club Award (1980) до медали Дэвида Октавиуса Хилла (2002), носящей имя одного из «первопроходцев» фотографии XIX века. Уэбб известен не только съемками Амазонки, но и как великолепный мастер стрит-фотографии. А вот Марк Пауэр, почетный член Королевского фотографического общества Британии и лауреат премии Теренса Донована, профессор фотографии в университете Брайтона, в Москве впервые.

У каждого из них свой способ «встречи с городом». Марк Пауэр, например, предпочитает работать «от заката до рассвета», как от написал в своем твиттере, «борясь с усталостью и наслаждаясь работой». Он снимает на широкоформатную камеру, устанавливая ее на трипод. Алекс Уэбб — верный поклонник репортерской «Лейки». А для Георгия Пинхасова, снимавшего по приглашению Тарковского работу над фильмом «Сталкер» (1979), лауреата World Press Photo (1993), важен не только тот самый «решающий момент» (Анри Картье-Брессон, к слову, один из любимых его мастеров), свобода выбора кадра, но и живописные эффекты.

Вообще-то лаборатория Magnum Live Lab — международный проект, который уже опробован в Париже, Лондоне, Шэньчжене, Киото. В Москве — сейчас уже второй этап работы лаборатории. Первый был зимой, когда Москву снимали Томас Дворжак (Германия), Алекс Майоли (США), Нюша Таваколян (Иран). Идея проекта в том, чтобы совместить съемки мастеров и формат «открытой мастерской». Подразумевается, что все желающие могли посмотреть работу фотографов после съемок: печать, отбор фотографий…

В интервью «РГ» Алекс Уэбб рассказал о своем способе «узнать» город.

Есть ли у вас набор приемов, чтобы узнать, почувствовать незнакомое место, где вы собираетесь снимать?

Алекс Уэбб: Многое зависит от того, снимаю ли я на заказ или для себя. Но в Москве я снимаю для себя. Разумеется, перед приездом в город я читаю путеводители и художественные произведения, в которых события происходят там, где я снимаю. Это приоткрывает «вход» в город. Поскольку я с русской литературой неплохо знаком, то, собираясь в Москву, вспомнил о романах Толстого, Булгакова. Но я стараюсь не перечитывать слишком многое до начала съемок. Мне важно, чтобы обогащение моего визуального опыта и интеллектуального знания шли примерно на одной скорости. Ситуации, когда, разглядывая здания, думаешь: а сниму-ка я его, здесь события «Войны и мира» происходили, очень символичный снимок получится, — точно не мои. Я хочу, чтобы этот процесс съемок был естественным. Поэтому я начинаю читать больше параллельно с процессом съемок.

Томас Дворжак, снимая Москву зимой, взял за точку отсчета фильм Георгия Данелии «Я шагаю по Москве». Получился диалог с Москвой времен «оттепели». А для вас важно ли найти свою сюжет или концепцию съемок?

Алекс Уэбб: Нет, я совсем не концептуальный фотограф. Какие бы идеи ни появлялись у меня во время работы, вначале всегда — исследование и открытие. Когда я выхожу снимать, я понятия не имею, что увижу. Я просто «визуально» откликаюсь на город. По мере того, как у меня накапливаются фотоснимки, что-то начинает медленно проясняться. Но я не концептуалист.

Вы полагаетесь на случай?

Алекс Уэбб: Назовите это так. Может быть, на интуицию, на предчувствие снимка….

Какой камерой вы снимаете?

Алекс Уэбб: У меня цифровая «Лейка». Она практически такая же, как пленочная. Я начал работать с «Лейкой» с конца 1960-х. Для меня она оптимальна. Но естественно, хорошие фотографии можно снять любой камерой.

Переход на цифру был сложным для вас?

Алекс Уэбб: Это была …борьба. Я вынужден был перейти на цифровой формат, потому что прекратился выпуск пленки, на которую я снимал 35 лет. Делать было нечего. Я решил, что это знак… Впрочем, я стараюсь делать процесс работы с цифровой камерой максимально похожим на работу с пленкой. Пытаюсь работать просто, прямо, с удовольствием.

Что значит — просто?

Алекс Уэбб: Многие цифровые камеры имеют «навороты». Но для меня фотокамера как продолжение глаза.

Кто был для вас идеалом фотографа?

Алекс Уэбб: Когда я начинал в конце 1960-х, две фотографические книги произвели на меня особое впечатление. «Решающий момент» Анри Картье-Брессона и «Американцы» Роберта Франка. У Брессона — невероятное ощущение тайминга: момент и кадр сходятся в единственно нужный момент. Франк — гений спонтанности. В стрит фотографии была плеяда блистательных, очень важных для меня фотографов, начиная с Андре Кертеша, Картье-Брессона, Кляйна, Ли Фридлендер… Они меня очень вдохновляли. Но они работали в черно-белой фотографии, я — в цвете. Это большая разница.

Каких русских фотографов Вы знаете?

Алекс Уэбб: Александра Родченко, Дмитрия Бальтерманца, Бориса Михайлова.

Прямая речь
Марк Пауэр, фотограф «Магнум»:

Нет, меня не смущает, что сейчас все снимают всем, что вмещается в руку: от мобильника до айпада. По-моему, это здорово, что люди начинают интересоваться фотографией больше, чем когда-либо раньше. Это значит фотографическое образование востребовано. И это означает, что фотография стала таким же языком, как английский, скажем. Это язык общения.

Фото: Татьяна Кравченко
Как американский фотограф приехал в Новосибирск и сблизил две державы
С другой стороны, на английском или русском многие говорят. Но многие ли пишут романы, как Диккенс, Джойс или Толстой? Так же и с фотографией. Люди болтают в чатах, постят снимки — селфи, праздников, путешествий. Это общение в соцсетях. Я тоже могу так общаться. Но если ты работаешь, это совсем другое дело. Продолжая сравнение, можно сказать, что я пытаюсь «писать роман»: выразить идеи, рассказать историю… В этом смысле, с точки зрения восприятия и целей, ничего не изменилось с тех пор, как я начал работать.

Мне очень интересно, как историки будущего будут смотреть на наше время. Огромное количество документального материала. Сколько у вас фотографий вашей бабушки? Две-три, не больше десятка. Прабабушки? Может, единственная и есть. А сколько фотографий будет у внуков тех, кто постит снимки сегодня в сети? Тысячи? Да, конечно. При условии, что эти снимки сохранятся. Что они будут открываться в новых программах и на новых устройствах. Поэтому мне очень жаль, что обычные семейные альбомы с вложенными снимками исчезли. Я всегда советую: обязательно печатайте фотографии. Пригодятся.