При всем многообразии театров есть в Москве и такие, о которых мало кто знает, но они — заслуживают отдельного внимания. В их числе Театральная студия ИнклюзиON для людей с разными формами инвалидности. Существует она с 2021 года, но за это короткое время в репертуаре появились пять спектаклей, которые не просто вызывают интерес публики, но и побеждают на фестивалях по всей стране. Сейчас артисты готовят для зрителей еще две премьеры, одна из которых — в редком и не самом простом жанре семиоперы.

О том, зачем нужен сегодня инклюзивный театр и кто его зрители, мы побеседовали с режиссером, руководителем ИнклюзиONа Ларисой Никитиной.

Вы семь лет занимаетесь инклюзивным театром. Сначала как педагог по пластике, помощник режиссера. Теперь — уже третий год — руководитель студии. Как строите взаимоотношения с артистами?

Лариса Никитина: Существуют разные модели понимания инвалидности. Согласно медицинской, человека с инвалидностью сначала нужно привести в норму, чтобы он стал полноценным членом общества. Такая модель приемлема в медицине, но не в сфере культуры. Еще одна — благотворительная, где инвалидность становится либо объектом жалости, либо объектом вдохновения, если человек совершает что-то из ряда вон выходящее. Однако в обоих случаях — он опять не воспринимается как полноценная личность. Именно отсюда пришло стремление относиться к особенным актерам осторожно, уговаривать, подстраиваться под них. Но делать этого нельзя, иначе мы попросту «героизируем» сам факт немощности. Я ориентируюсь на социальную модель инвалидности, согласно ей проблема не в человеке и его ограничениях здоровья, а в обществе, которое не готово принимать людей такими, какие они есть. И задача учреждения, куда человек с инвалидностью приходит работать или заниматься творчеством — создать для него доступную среду и отношение как к равному члену общества.

Лариса Никитина: Те, кто пришел не для того, чтобы стать знаменитым, а чтобы учиться и добиваться чего-то вместе в другими. В нашей студии сейчас 16 участников в возрасте от 18 до 55 лет. Среди них есть слабовидящие и незрячие, есть люди с синдромом Дауна, аутизмом… И главное в каждом — это личные качества, готовность разделять общие правила, не быть эгоистом и жадиной в командных отношениях. Всему остальному можно научить при любом состоянии здоровья и темпераменте. Каждому найдется место в творческом процессе и роль в спектакле, если он готов делиться с теми, кто вместе с ним «варит ту же кашу», пыхтит над спектаклем, мучается, также ждет поддержки, креативного волшебства.

Вашу постановку «Вечер историй» с удовольствием принимали в московских Центрах долголетия. Спектакль «Странники» по текстам классиков пользовался успехом в Культурном центре ЗИЛ и получил награды на фестивалях в Самаре и Астрахани. Весенняя премьера «Спасите героя!» уже несколько раз собирала зрителей… Какие задачи встают перед инклюзивным театром, когда уже есть и команда, и репертуар?

Лариса Никитина: Театр, у которого сформирован репертуар, вступает на новую сложную территорию: нужно выстраивать регулярную систему показов, для этого требуются постоянные площадки, а их у коллективов, подобных нашему, зачастую нет. К примеру, наша студия работает в социальном учреждении, не рассчитанном на частые спектакли. Значит, если мы хотим больше играть, необходимо проявлять активность. И сейчас мы в поиске партнеров для коллабораций — это могут быть культурные центры, театры, готовые доверять нам свою аудиторию и показывать инклюзивные постановки. И здесь мы подошли еще к одной большой теме — это зрители…

Кстати, как зрители воспринимают инклюзивный театр? Здесь нет какого-то страха, заученного отторжения?

Лариса Никитина: Это очень интересная тема, почти неисследованная. Нужно исходить из того, что каждый зритель ищет в театре. Какую информацию хочет получить, какие эмоции пережить? Я уверена — есть много театральных зрителей, которым интересно нарушать границы привычного, которые ищут встречи с другой эстетикой, неправильностью. Ищут спектакли, которые расштамповывают, меняют человека.

Зритель, который попадает на территорию такой игры, открывает вместе с актерами непривычные рецепторы восприятия, выстраивает новую сигнальную систему, которая в корне отличается от знания, как принято смеяться и грустить. И тут, когда происходит такая пахота душевная, становится неважно, чем человек на сцене отличается от сидящего в зале. Если мы принимаем правила игры, что инклюзивный театр — это место, где нет ограничений, как надо выглядеть, как говорить, где инаковость становится не изъяном, а средством художественной выразительности, тут как раз и начинается творческое волшебство, сближающее людей.

Но, конечно, необходимо рассказывать широкой аудитории об инклюзивном театре, учить людей воспринимать его без внутреннего сопротивления, которое пока, к сожалению, существует.

А что бы вам хотелось изменить в отношении людей?

Лариса Никитина: Мне очень хочется, чтобы слово «инклюзивный» не ограничивало, не пугало и не подчеркивало, что это театр для людей с инвалидностью. А стало более широким понятием в контексте театра, как направление, которое позволяет всем непрофессиональным актерам, в том числе с инвалидностью, заниматься театральным искусством и становиться соавторами спектаклей под руководством опытных режиссеров, драматургов. Нужно создавать свою философию и правила игры, находить зрителей, которым это интересно и учить их поддерживать диалог. А еще нужно давать возможность людям с инвалидностью не только выступать на сцене, но и становиться полноправными участниками в системе театрального менеджмента, как это организовано за рубежом, где инклюзивный театр дает возможность заниматься подготовкой декораций, костюмов, отвечать за звук.

Инклюзивный и социальный театр — не одно и то же?

Лариса Никитина: Социальный театр попал в поле изучения театроведов недавно. Он был всегда, но принимал разные формы, и долгое время профессиональное сообщество игнорировало наличие этих практик. Считалось, что это не искусство, поэтому и изучать его не стоит. Но за последние десятилетия случилась некая систематизация направлений, и появились такие термины, как прикладная драма, театральная педагогика, театр социальных изменений, комьюнити-театр. Инклюзивный театр как явление сейчас тоже проходит этот путь. Поэтому пока рано говорить, на какую терминологическую полочку его положить. Пока он — предмет изучения и осознания обществом как одна из форм театра.

Расскажите немного о премьерах сезона, которые вы сейчас готовите.

Лариса Никитина: Одна из них будет в жанре семиоперы. Это уникальный жанр родом из Англии XVII века, который сочетает в себе драматическое действие, пение, музицирование, поэзию и танцы. Это опять же планка для актеров «на вырост» с очень конкретными задачами — научиться объединять движение, говорение и пение, освоить нюансы актерского существования в жанре лирической комедии. А о втором спектакле я пока умолчу, оставлю интригу на будущее. Эту премьеру зрители увидят первой. И, думаю, она станет серьезным поводом для отдельного разговора.