— Полина, в редакцию к нам ты приехала прямо с государственного экзамена. Что сдавала и что получила?

— Я сдавала самый главный экзамен за 4 года — всю теорию. Надеюсь, мне за него дадут диплом. У меня были прекрасные вопросы и прекрасные педагоги. Я начала отвечать с «живописи», потому что в «литературе» я не уверена в себе, а изобразительное искусство — моя любовь. Начала отвечать, мне сказали: «Спасибо», дальше был вопрос о возникновении античного театра. Я все рассказала, и меня отправили: «Иди с богом, Поля».

— Все барышни с твоим именем предпочитают, чтобы их звали Полинами. А ты — Поля. Почему?

— Я очень люблю свое имя. Когда я родилась, меня чуть не назвали Маргаритой, но вовремя подумали, что если я буду Рафеева Маргарита Борисовна, то возникнут проблемы у людей с дефектом речи и со мной никто не будет дружить, поэтому меня назвали Полиной. Я действительно люблю свое имя, ассоциирую себя с ним, а Поля — любимая форма имени. Все мои близкие знают, что Поля это так ласково, тепло звучит. А как только слышу «Полина», у меня спинка выпрямляется, и я думаю: «Ой, что-то я не то сделала».

— Еще учась в «Щуке», ты попала в хит Вахтанговского театра — «Мадмуазель Нитуш» да еще на главную роль. Это игра случая или тебя выбрали из многих?

— Помню, что я в числе других девчонок показалась режиссеру спектакля Владимиру Владимировичу Иванову: мы пели песню, которая является и зерном, и кульминацией роли Денизы, — песня о театре. Я ее всем сердцем люблю, потому что она раскрывает смысл роли и спектакля. «Звуки оркестра, костюмы актрис/Словно бы знала я/труд репетиций, запах кулис — это мечта моя». И когда я пою эту песню, ничего не приходится играть.

Когда учила роль Денизы, я не была уверена, что получу ее, пригожусь, учила и, без преувеличения будет сказать, плакала лицом в подушку от того, как мне хотелось быть частью этого волшебства. Еще студентками, играя роли ласточек в «Нитуш», мы с моей любимой однокурсницей Наташей Андроновой из кулис смотрели коронный номер Марии Валерьевны Ароновой — со шпагатом. И это такая волна энергии!..

— Ты не боялась стоять рядом с такой глыбой, таким матерым человечищем, как Маша Аронова? Авторитет же давит, парализует порой.

— Нет, страха не было. Да, давит, но Мария Валерьевна такой прекрасный авторитет, и еще до поступления в театральный институт она была для меня примером, идеалом того, какой должна быть актриса. Какая-то святая вера в талант человека — это для меня она и есть. И когда я оказалась с ней на сцене, поджилки не дрожали, а хотелось быть рядом, вдыхать, питаться. И она меня сразу приняла, помогала. У нас была всего одна репетиция, причем в день моей премьеры. И

— В связи с моей любимой актрисой Ароновой я еще задам тебе вопрос. А сейчас хочу спросить — откуда ты вообще взялась такая? Получившая сразу четыре главные роли в сезоне, будучи студенткой выпускного курса?

— Это невероятная история моей жизни, благодаря чему я никогда не утрачу веру в то, что все с нами происходящее не случайно. Я из маленького городочка Краснокаменска в Забайкальском крае. Читинская область, городочек шахтерский — это очень-очень далеко, но прекрасный Забайкальский край: степи, просторы… Туда ссылали декабристов, и там я знать не знала, что есть такая профессия — актерская. Не говоря уже о том, что в нее можно попасть и ею заниматься. Маленькой я смотрела фильмы и верила, что это не артисты, а герои, которых успели запечатлеть на пленку.

Мне было 7 лет, когда мы с родителями переехали в Москву: папу перевели по работе, и уже здесь я стала заниматься вокалом, просто для общего развития. Это был эстрадный вокал, стала ездить по конкурсам. Но при том, что у меня абсолютный музыкальный слух, я в движениях не могла попадать в музыку — вот такая жуткая раскоординация, жутчайший зажим. Тогда мой педагог сказала: «Нужно отдать девочку на танцы», и по счастливой случайности рядом с домом не оказалось ни одной танцевальной студии. Зато через дорогу была детская театральная студия «Маленькая Луна» при Театре Луны.

Я начала там заниматься в 8 лет, тоже для общего развития, совершенно не думая о театре как о своем будущем. Когда мы с мамой туда пришли, я даже испугалась. «Мама, забери меня отсюда», я плакала. Но мама сказала: «Так, месяц мы ходим, потому что уплочено, а дальше будем решать». Спустя месяц я снова разревелась: «Мама, не забирай меня, пожалуйста, я не могу без этого жить». Так я поняла, что это единственное, чем хочу в своей жизни заниматься с полной самоотдачей.

— Ты счастливый человек — такая ранняя профессиональная ориентация.

— Я поняла, что в моей жизни может происходить все что угодно — школа, конкурсы, но я всегда жду момента, когда приду в студию. Там мы ставили детские спектакли, за неделю до выпуска были большие репетиции с 9 утра до 9 вечера. И мы писали липовые больничные в школу, что болеем, а на самом деле днями и ночами репетировали. Но вот что интересно: ты приходишь домой выжатый как лимон, но никогда не хочешь перестать этим заниматься. Всегда бежишь туда — не можешь без этого. Какой-то укол сценой я получила еще тогда.

— Скажи честно, очевидно, в общеобразовательной школе ты, как все маленькие артисты или спортсмены, просто забила на учебу? У тебя было «три» условно по основным предметам?

— Нет, мне приходилось учиться на «хорошо» и «отлично». Маме это было важно, и я себя пересиливала. С кем-то из педагогов удавалось договориться, среди них были люди понимающие, а были такие, кто считал, что физкультура — главный предмет в школе.

— Про тебя говорили: «Вон артистка пошла»?

— Бывало. И знаете, одноклассники нормально к этому относились, от них не видела зависти или злости. Но была одна учительница, дай бог ей здоровья, которая мне однажды сказала: «Что ты за артистка?! Да ты больше домохозяйка, ты никогда ничего не добьешься с твоим умом».

— Ничего себе урок по подрезанию крыльев…

— Вот тогда я четко поняла, что с такой позицией я бы учительницей в школе быть не хотела. А быть домохозяйкой в наше время — это большая роскошь, сидеть и ничего особо не делать, ни в чем себе не отказывать.

— Ты случайно не пригласила эту училку в театр, чтобы она поняла, кого гнобила?

— Думаю, что она не пошла бы. Но у меня была такая мечта, что ее не задушишь, не убьешь.