Музыка балета «L.A.D.» написана Леонидом Десятниковым в разное время и совершенно для других целей. Идея сложить этот музыкальный пазл именно в таком драматургическом единстве принадлежит Алексею Гориболю – пианисту, талантливому музыканту, очень хорошо понимающему природу творчества Десятникова.

Рискованная затея удалась на славу. Четыре композиции, выстроенные по принципу уплотнения фактуры и усложнения аранжировки, образовали единое целое, стартовавшее прозрачной лирикой «Трех тихих пьес». Прелестный вальс и музыка из фильма «Подмосковные вечера», исполненные Гориболем на фортепиано, установленном прямо на сцене, сменили виолончельные вариации, сыгранные Темирланом Абедчановым.

Золотомасочные эксперты постарались внесли в шорт-лист театральной премии кроме самого спектакля, выдвинутого в основной номинации («Лучший спектакль в балете»), в номинациях частных практически всех участников этого проекта: трех из четырех хореографов его осуществивших (Максим Севагин, Андрей Кайдановский, Слава Самодуров), а также художников по свету и по костюмам (Мария Трегубова, Мелани Фрост, Константин Бинкин).

Не была отмечена экспертами лишь та самая работа хореографа из Мариинского театра Максима Петрова «Три тихие песни», которой программа Екатеринбургского театра оперы и балета, собственно, и открылась. Между тем, если оценивать нетенденциозно и без пристрастий, то только этот балет в трехактной программе и был достоин номинации.

Разумеется, и другие работы, показанные в программе, вызывали определенный интерес. Но всё же все они были вторичны: хореографы повторяли то, что показывали уже в других своих работах. Кроме того, хореография Максима Севагина к балету «Безупречная ошибка», например, была значительно слабее его же хореографии к балету «Ромео и Джульетта» Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, тоже выдвинутого экспертами на «Маску» по многим номинациям, но как раз хореографию Севагина и не отметившими.

Как не отметили они и работу Константина Богомолова – режиссера, собственно, придумавшего и осуществившего весь проект, наделавший столько шума и ставший одним из главных событий (наряду со спектаклем «Мастер и Маргарита» Эдварда Клюга в соревнование «Маски» не попавшем) прошлого сезона.

Между тем поставленный в неизменной неоклассической манере спектакль Максима Петрова отличался какой-то задушевной лиричностью, простотой, безыскусностью почти щемящей интонации. Как и музыка Десятникова, он казался прозрачным.

Сделанный как будто из бумаги, в балете предстает дом, покинутый его обитателями и от пыли застеленный белой материей. В кучу составлены тут столы, стулья, перевернутый табурет, домашний цветок в горшке, настольная лампа… В центре — возвышающийся среди мебели большой плюшевый мишка, тоже завернутый в белую бумагу. Гольфы, шорты и белые платьица, в которые одеты танцовщики, – всё говорит о воспоминаниях детства, об уютном доме, в который «писем не напишешь и вряд ли позвонишь» и куда нет дороги, но в котором можно, тем не менее, оказаться в своих мечтах… Посмотреть там телевизор (как и все в этом доме, тоже белый) с любимыми мультиками, встретиться с друзьями, с первой любовью… В этом таинственном месте, куда ушло детство и где растворилась юность, всё как в сказке: чередуются красивые дуэты и изысканные вариации, поставленные для образующих в ходе балета три пары артистов екатеринбургского театра (Елена Воробьева, Анна Домке, Варвара Пугачёва, Андрей Вешкурцев, Фидан Даминев, Хидеки Ясумура), несмотря на прекрасное исполнение, на «Маску» тоже не выдвинутых.

Второй мини-балет «Безупречная ошибка» артисты станцевали на музыку композиции «Как старый шарманщик…» — драматической постмодернистской версии шубертовской песни из цикла «Зимний путь» для фортепиано и скрипки (Михаил Калупин).

В этом произведении Максима Севагина сквозит какая-то удивительная пустота, скрытая за причудливостью формы. Вся оригинальность этой довольно скучной и тоскливой миниатюры, поставленной задолго до того, как талантливый танцовщик и балетмейстер стал балетным руководителем Московского Музыкального театра, состоит в контрасте и вычурности двух пар: один юноша в трусах, едва прикрытых надетым поверх тела пиджаком, на его девушке, наоборот, длинное вечернее платье; другой юноша, в противоположность первому, брюки надеть успел, но забыл про рубашку и вышел на сцену с обнаженным торсом, а его девушка щеголяет в гимнастическом купальнике с закрытой шеей, длинным рукавом и в перчатках…

Во втором акте появился квинтет, расположившийся в оркестровой яме. Балет «Праздник уходящих» использовал музыку, написанную к бабелевскому «Закату»: еврейские мотивы танца «7.40» в сочетании с эксцентричным танго создали весьма оригинальную картину кукольных похорон. Причем вопрос — кто «уходящий» и кто кого хоронит в этом насмешливо-грустном балете, по замыслу хореографа остается открытым.

Выстроенные в ряд провожающие и сам Провожатый (Игорь Булыцын) с двумя гвоздиками в руках и диким хохотом на устах – начало балета. Среди провожающих Вдова, Дочь, какой-то пьяный, два солдата, два детектива, очевидно, расследующие произошедшее… Все существуют сами по себе и почти не замечают окружающих. Никаких связей друг с другом, отчего понять, что же перед нами всё-таки происходит, не всегда просто.

Современная черная комедия, трагифарс в духе эстетики Феллини. Все в клоунских нарядах, в цилиндрах или котелках. Мешковатые костюмы, на одном из мужчин что-то наподобие юбки. Балетом новое произведение Андрея Кайдановского назвать трудно, скорее, это танцпьеса. Хореографических изысков тут никаких, да и самой хореографии как таковой минимум. Зато есть свой взгляд на мир и собственный почерк. Очень, правда, мрачноватый и на любителя…

Финальная кантата «Дар», написанная на стихи Гавриила Державина и исполненная инструментальным ансамблем, хором и солистами «Урал Оперы», стала кульминацией спектакля. Десятников, мастер пародии и стилизации, здесь был и ироничен, и серьезен одновременно. Архаика текстов, остроумные ритмы, затейливые переменные метры, яркий мелодизм, общий минорный лад, уместная патетика, сбалансированная юмором – во всем проявились гармония и хороший вкус всех музыкантов от автора до его интерпретаторов.

Все перечисленные «изломы» в музыке композитора отражены в «изломах» хореографии. «Дар» для меня – ребус, к нему нужно было искать ключ. Получилось коллажно и не без привлекательного хулиганства, которое у Десятникова в избытке», — комментирует свою хореографию балетмейстер. Действительно, сочиненная Десятниковым музыка вызывала заметные сложности, определенное «сопротивление материала», почти у всех хореографов, занятых в проекте «L.A.D.». Но и азарт присутствовал, чтобы задачу решить.

Видно это «сопротивление материала» и в хореографии Самодурова, которая, хотя и находится в довольно сложных отношениях с юношеским сочинением Десятникова, не следуя ему буквально, и особенно со стихами Гавриила Державина, на которые сочинена кантата, всё же затейливо придумана.

Обнаженные торсы, трико или плавки на танцовщиках – классический минимализм в костюмах призван отображать овеществленную телесность. Перед танцовщиками Самодуров ставит сложные хореографические задачи. Это своеобразная «ответочка» на «ребус», решать который пришлось самому хореографу. Но артисты «Урал Оперы Балета» с этими задачами справляются.

На фестивале «Золотая маска» этот балет будет бороться с самодуровским же балетом «Танцемания», осуществленным в Большом театре в конце прошедшего сезона и тоже выдвинутым на номинации. Но ему «Дар» явно уступает и по сути является очередной «вариацией» приемов и хореографической лексики, наработанной хореографом — чемпионом по числу побед на «Золотой маске».