21 марта 1889 года, 130 лет назад, родился Александр Вертинский. В советские времена о нем рассказывали легенды. Говорили, что, приехав из эмиграции в 1943 году, он привез вагон лекарств для раненых солдат. Еще говорили, что на его похоронах перед гробом несли подушечку с орденами, и это значило, что Вертинский был советским разведчиком.

И то и другое было чушью: в СССР Вертинский вернулся бедным как церковная мышь и не мог купить коляску для дочки, в разведке он не служил. Верно другое: в Советском Союзе певец вызывал огромный интерес — отсюда и невероятные слухи. Он эмигрировал в 1920 году, и все же ему удалось остаться.

В 30-е годы патефоны были у немногих, пластинок выпускалось мало. Из-за заборов подмосковных дач звучали голоса Утесова, Орловой, Шульженко — а иногда и песни Вертинского, его пластинки бог весть как попадали в СССР. Больше того — Вертинского пародировали с эстрады. Он уехал, но его известность не умерла. И это было тем более странно, что дореволюционный век славы Вертинского оказался совсем коротким. Дебютировал он в 1915-м, тогда его гонорар составляли котлеты и борщ за домашним столом импресарио. Но затем все изменилось, и произошло это быстро.

Александр Вертинский был плоть от плоти предреволюционных лет — и как человек, и как артист. В 1914-1917 годах на военных подрядах стремительно делались колоссальные состояния. Стиль жизни богемы — кабаре, артистические кабачки, кафе-шантаны, свобода общения и свободный секс — стал петроградской и московской обыденностью. Как и кокаин: его продавали в аптеках без рецепта, коричневая коробочка с тридцатью граммами белого порошка стоила полтинник, нюхали кокаин решительно все. В тылу, вдали от разваливающегося фронта, время было декадентским, и Вертинский стал его порождением, ему не приходилось ничего изображать. Такой была и его биография: Александр и Надежда Вертинские родились вне брака, их отец был женат на другой женщине. Он усыновил их много лет спустя и вскоре умер. Умерла и мать, детей разобрала отцовская и материнская родня. Александра воспитывала тетка по матери, то и дело повторявшая: «Твой отец был подлец!» Он был убежден, что его сестра скончалась — позже, уже взрослыми, они случайно встретились и стали лучшими друзьями.

За неуспеваемость и хулиганство его исключили из нескольких гимназий. Образования он не получил, работал грузчиком, писал заметочки в газеты… Александр Вертинский вполне мог стать босяком, но его спасло безумное время: путь на эстраду тогда был открыт любому талантливому человеку, все необычное, изломанное, выпадавшее из общего ряда было в чести. Маска Пьеро у него появилась от робости: он боялся публики и не хотел показывать ей свое лицо. Популярность пришла за считанные месяцы, а с ней большие гонорары и гастроли по всей России.

На кокаине Александр и Надежда Вертинская сидели также прочно, как и почти все их богемное окружение. Позже Вертинский вспоминал, как бронзовый Пушкин сошел с постамента, вошел в трамвай, где ехал певец (под тяжестью памятника вагон просел), и попытался всучить кондуктору огромную старинную монету. Поначалу Вертинский убеждал Александра Сергеевича, что такие деньги больше не в ходу, а потом подумал, что сходит с ума. Его сестру кокаин довел до смерти — после этого Александр с ним навсегда покончил.

Вертинский говорил, что его эмиграция была отчаянным, безумным поступком: не зная иностранных языков, без денег и связей он пустился в большой мир. Певец лукавил, это было разумным поступком: в 20-е и 30-е годы такому певцу, как он, на советской эстраде места не было. После того как он спел песню, посвященную погибшим в октябре 1917-го московским юнкерам, его вызывали в ЧК, во время разговора прозвучала фраза: «Надо будет, и дышать запретим!»

Из голодной красной Москвы Вертинский отправился на гастроли на юг, вскоре ставший белым, — там его ждал огромный успех. Вместе с армией Врангеля он эвакуировался в Турцию, и началась его эмигрантская эпопея.

Большие деньги приходили и уходили, его любили прекрасные женщины. Брак с русской эмигранткой, дочкой богатых родителей Рахиль Потоцкой вскоре распался — жена люто ревновала, и на то были причины. А потом наступил мировой экономический кризис, составлявшая основу его аудитории русская эмиграция обнищала, жить стало непросто. Вертинский обосновался в китайском Харбине, где была большая русская колония. Там он познакомился с Лидией Циргвава, которая была на 34 года моложе, — вскоре девушка стала его женой.

В 20-е артист эмигрировал, но его пластинки каким-то чудом появлялись в СССР. Фото: Аркадий Колыбалов
В 1943-м Вертинский приехал в СССР с женой и маленькой дочкой, через год у него родилась вторая дочь. Их прекрасно приняли — поселили в «Метрополе», затем дали большую квартиру на улице Горького.

Вертинский много выступал, прекрасно зарабатывал, но его советская жизнь была призрачна: о нем не писали газеты, его выступления не транслировали по радио. В СССР Вертинский был недоразумением, и он прекрасно это понимал. Жизнь тем не менее продолжалась, и он изнурял себя концертами: ему хотелось купить дачу и завести корову.

В детстве у него были тетки-помещицы, их хозяйства казались ему образцом надежности. Вертинский собирался оставить жене и детям дом, землю и буренку. Это должно было обеспечить их будущее, ведь в СССР конца пятидесятых в дефиците было все. Он работал как вол и умер после концерта от острой сердечной недостаточности — такой ритм был непосилен для не слишком здорового 69-летнего человека.

Вертинский начинал как декадент, а заканчивал свой художественный век послом высокой русской культуры, «попаданцем» из прошлого, очутившимся в советское время и на советской эстраде. Возвращение домой оказалось куда большим риском, чем эмиграция, но ему повезло и здесь. В 1948-м его спасли слова находившегося в хорошем настроении Сталина: «Дадим артисту Вертинскому спокойно умереть на Родине!..»

После этого он вычеркнул имя Вертинского из черного списка деятелей культуры — космополитов.

Как это было

Градусы и ноты

21 марта исполняется 180 лет Модесту Петровичу Мусоргскому. Крупнейший русский композитор, создатель «Бориса Годунова», «Хованщины», «Картинок с выставки», «Песен и плясок смерти», «Детской» всю жизнь боролся с самим собой. Его жизнь воспроизводит вывернутую наизнанку судьбу романтического героя: источником вдохновения он считал водку. Мусоргского научили пить в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, о нравах которой мы можем судить по «срамным» стихам Лермонтова, и эта привычка осталась с ним навсегда. Он писал изумительную музыку, его гений рос, и одновременно с этим Мусоргский опускался. Ему пытались помочь, находили для него комфортную службу, а он проводил вечера в кабаках. Потеряв должность, подрабатывал аккомпаниатором, лишившись и этого заработка, безвылазно сидел в меблированных комнатах. И пил, пил, пил… И сочинял музыку.

Он вырос в старинной дворянской семье, был великолепно образован, прекрасно пел. «Высшее музыкальное образование» молодой Мусоргский получил в кружке композитора и пианиста, главы «Могучей кучки» Милия Алексеевича Балакирева. У него было все для успеха — но его судьбу сломали тяжелый, неуживчивый характер и ни на что не похожий талант.

Его музыку не принимали в академической среде, не всегда понимали и друзья, соратники из объединения композиторов «Могучая кучка». В новаторстве видели «шероховатости и промахи», при этом и настоящих шероховатостей в том, что делал Мусоргский, хватало. Римский-Корсаков работал над наследием друга несколько лет, в результате оно предстало в законченном, оформленном виде. Он упорядочил его сочинения, но привести в порядок жизнь композитора не удалось никому.

Попав в госпиталь с приступом белой горячки, Мусоргский подкупил сторожа — и тот принес ему бутылку коньяка и яблоко. Это его погубило: коньяк подействовал как яд.

Большинство друзей Мусоргского, соратники композитора из «Могучей кучки», отвернулись от него задолго до смерти, композитор казался им безнадежно падшим человеком. Отправляя сторожа за коньяком, Мусоргский совершал самоубийство — и скорее всего оно было осознанным.