В рамках Театральной олимпиады в Петербурге показали спектакль Башкирского академического театра драмы «Зулейха открывает глаза». Роман Гузель Яхиной не случайно привлекает внимание режиссеров (сейчас, например, по нему снимается телесериал).

Великолепно придумана сцена чудесного спасения беременной Зулейхи во время катастрофы с баржей.

Но режиссер Айрат Абушахманов, который воспользовался инсценировкой Ярославы Пулинович, переведенной на башкирский язык, сделал спектакль-притчу. Эпический размах действия он сумел уложить в два с половиной часа сценического времени и при этом вытащил из романа Яхиной такие смыслы, которые были вовсе не очевидны для читателя, увидевшего в произведении молодого автора только семейную драму.

Смысл легенды в том, что птицы искали царь-птицу Сямрук
Не случайно, что в 2017 году этот спектакль был удостоен специальной премии «Золотой маски».

— Первое, что меня зацепило — суфийская легенда о царе птиц — Шах-птице, ее рассказывает Зулейха своему сыну Юсуфу, — говорит режиссер. — Смысл легенды в том, что птицы искали царь-птицу Сямрук, которая наделена безграничной властью над другими («возможность убивать и миловать»). Достигнув царства великой птицы, они слепнут от яркого света, а когда начинают видеть, то понимают, что ее нет, это обман, иллюзия, миф. И великая птица, наказывающая и прощающая, она в каждом в отдельности и во всех них. Любая вертикаль авторитарна и репрессивна.

Спектакль Абушахманова весь построен на метафорах, и зачастую они говорят сердцу зрителя больше, чем множество слов. Декорация — несколько хлипких, словно наспех, из горбылей, сколоченных помостов да подвешенные доски над ними — практически не меняется. Но этот тотальный неуют отчетливо передает и тряский холод вагонов, будто в насмешку названных теплушками, и жуть сибирской тайги, которую предстоит обживать переселенцам.

Спектакль и начинается с этого — с поезда, везущего в непонятную даль «врагов народа». А сцены прежней, отнюдь несладкой жизни Зулейхи (Ильгиза Гильманова), приходят ей на память то ли в полубреду, то ли во сне. Прекрасна в этих сценах Танзиля Хисамова, блестяще сыгравшая свекровь Упыриху.

Под статьей и Хурматулла Утяшев в роли законного мужа героини Муртазы. И когда в Сибири он является ей в виде огромного медведя — это тоже психологически понятно и оправданно: ведь Зулейха ведет нескончаемые беседы со своим прошлым, с духами и богами, составляющими суть истории ее народа.

Великолепно придумана сцена чудесного спасения беременной Зулейхи во время катастрофы с баржей. Тоненькая, хрупкая актриса взмывает на прицепленных тросах вверх. И ее барахтание в воздухе, с абсолютной точностью воспроизводящее барахтание в воде тонущего человека — яркий образ жизни всех тех, кого репрессии сорвали с места.

В сцене родов, когда жизнь матери и ее сына спасает доктор Лейбе (Ильдар Саитов), нет кукол-новорожденных. Вместо них — полупрозрачный воздушный шар, который Зулейха держит так, словно принимает в руки лучшую награду в мире, надежду на спасение. И когда в финале сын уезжает из поселка ссыльных, с новыми документами, выписанными «злым красноармейцем» Игнатовым на свою фамилию, сжимая в руке вроде бы совсем ненужный кружевной зонтик мадам «из бывших», которая учила его французскому языку, понимаешь: возможно именно это наследие как никакое другое станет спасительным в его жизни.

В спектакле не раз повторяется эпизод: какие-то люди не то в костюмах санитаров, не то в одеяниях химзащиты выходят, чтобы нанести на лица поселенцев мазки серой краски. Те и не сопротивляются: порядок есть порядок. Но когда Зулейха впервые приходит к любимому и влюбленному в нее Игнатову, они умывают друг друга, смывая с лиц эту краску. И это — потрясающая сцена не внешнего — внутреннего очищения человека. Освобождения их душ от всякой скверны.