«Мы все занимаемся реконструкцией будущего через прошлое», – говорил художник Андрей Филиппов. Мастер тонкой и остроумной визуально-лингвистической игры, один из ярких представителей московского концептуализма начал свой творческий путь на заре Перестройки, а закончил в новую эпоху перемен. Год назад 63-летний художник скоропостижно скончался из-за «проблем с сердцем», как сообщили родственники. Теперь в фонде культуры «Екатерина» открылась первая большая посмертная выставка под названием «Небесная география, или Разбор полётов», которая показывает как ранние работы Андрея Филиппова, так и последние. Это еще не ретроспектива, но уже объемный взгляд на творчество художника, которое теперь читается почти как пророчество.

Выставка Андрея Филиппова под кураторством Елены Куприной-Ляхович, которая 27 лет работала с художником, начинается с раздела под названием «Проба пера». Здесь собраны работы, созданные в 1980-е годы, сразу после окончания Школы-студии МХАТ. Уже здесь появляется его авторский визуальный язык, который в будущем превратился в творческую стратегию и философию. Ироничная интонация, эклектичность, обращение к узнаваемым образам и художественным традициям. Вот васнецовские богатыри с лицами Энгельса, Маркса и Энгельса. Вот милиционер, подвернувший штанины, устало, но, кажется, мечтательно смотрит на море. Вот портрет друга, художника Константина Звездочетова, написанный в стиле кубизма – герой в образе генерала с двуглавым орлом в руках. Уже здесь читается авторский метод художника, который смешивает в сложный коктейль историю мира, разные художественные стили, символы-геномы, превращая каждую работу в философское высказывание на грани фола.

Позже двуглавый орел – символ величия и могущества, перекочевавший в российскую геральдику из византийской, – станет неотъемлемой частью филипповского языка. Он будет писать на своих картинах фразы на русском и латыни и разные символы с помощью очень маленьких двухглавых «пташек» (орликов). Их можно найти уже в следующей главе выставки – «Час между волком и собакой». Из рассвета (первого этапа творческого пути) – мы попадаем в сумеречную зону.

Перед зрителем серия картин, написанных в «генциановом синем» уже в конце 2010-х. Из сгущающейся тьмы выплывают полуразрушенные древние колонны, черепа и пустынные пейзажи, над которыми парят фразы из «орликов»: «Мир тесен», «Стражи», «Ночь тиха», «Гол как сокол». Эти многослойные метафоры – о проблеме выбора между Западом и Востоком, который веками стоял перед жителями страны, которая занимает большую территории Азии и Европы. Гербовый орел тоже смотрит в две стороны, побуждая зрителя к размышлению о природе этого «коктейля» национального сознания.

Вслед за сумерками – снова рассвет, который приводит к белому зимнему пейзажу в духе Левитана, где «орлики» выписывают цитату из Сэлинджера: «Над пропастью во ржи». К картине ведет деревянный мосток, какой, порой, кладут поверх лужи на разъезженной дороге, чтобы не утонуть в грязи. Отсылка к известному роману задает вектор филипповской философии: нельзя отказаться от жизненного опыта, так же, как и нельзя снова вернуться в детство. Белая глава получила название «Между магнитным и истинным нордом». «То, что обычно считается откровением, – это просто, как в морской навигации, склонение стрелки компаса, то есть угловая разница между магнитным и истинным нордом. В этом зазоре, собственно, и существует настоящее искусство».

В этом зазоре и ищет истину художник. На следующем этаже можно найти серию «Аллегорических абстракций», где зрителю предоставляется возможность самому посмотреть сквозь такой зазор. С одной стороны, мы видим фигуративные картины с понятными сюжетами – каждый содержит отсылку к стилю, ставшему предвестником абстрактного и концептуального искусства: персик на столе (Матисс), кувшинки (Моне), краб в стиле кубизма (Пикассо). Перед зрителем волшебная труба-калейдоскоп, которая превращает картины в симметричные абстрактные узоры. Напротив них – холсты, где изображены эти же узоры, символизирующие аллегоричность искусства и напоминающие об античных законах симметрии в искусстве. В каждую из картин встроен глазок, по типу дверного, где обнаруживается текст: «Автопортрет Пигмалиона», «Кубизм, отдающий дань благодарности импрессионизму», «Arte Povera super neogeo dolens».

Каждая следующая глава строится на таком философско-игровом соединении разных культур и традиций, где в деталях кроются ссылки на прошлое и в то же время заложен прогноз на будущее. Римско-византийский символизм с «имперским геномом» сочетаются с русской широтой и хандрой. Из этого сложносочиненного проникновения в эпохи, которые в том или ином виде впитались в национальное подсознание, складывается реконструкция будущего, которую мы обречены строить заложенного генома. Заключительной точкой выставки стал автопортрет художника, где он спит на фоне безмятежного моря, из которого поднимается орлиное крыло. Кажется, в этот момент Андрей Филиппов и сам обретает крылья, а снится ему – великое прошлое и смутное будущее. Кажется, в небе над ним незримо парит крылатая фраза древних: «Memento mori».