В конце сезона на Исторической сцене Большого театра прошли гастроли Новосибирского театра оперы и балета. Особое значение они приобрели в связи с тем, что из Сибири привезли так называемое старомосковское «Лебединое озеро», некогда рожденное именно в Большом, но не шедшее здесь 44 года. С балетмейстером, восстановившим спектакль, наследником знаменитой театральной династии Михаилом Мессерером — эксклюзивное интервью.

Михаил Григорьевич, вы десять лет проработали в Михайловском театре и официально ушли с поста именно в закончившемся сезоне, мотивируя уход личными обстоятельствами. Почему сейчас, если эти обстоятельства сложились давно? Да и до Михайловского вы работали почти во всех ведущих труппах мира…

Михаил Мессерер: Это верно, в Михайловский театр я пришел с серьезным международным опытом и багажом, но ехал вообще-то на один сезон, не думая, что будет интересно остаться. Педагогическая часть моей работы — самая важная, но так получилось, что репертуар Михайловского надо было обновлять. Все время планировал остаться на «еще один сезон», но каждый раз появлялись новые проекты. То взялся ставить «Пламя Парижа», то Фонд Аштона поручил перенести «Тщетную предосторожность»… После пяти лет окончательно собрался уйти, потом — «ну еще полсезона», и так далее.

Семья все это время оставалась в Лондоне, где жена выходит на сцену Ковент-Гарден, а детей выдернуть из системы образования невозможно. То есть, вопрос о переезде даже не стоял. Теперь моему сыну десять лет, это тот пик, когда я ему нужен. Я не прекращаю отношения с Михайловским, ведь большинство репертуарных позиций идут в моей редакции: «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Лауренсия», «Золушка». «Жизель» идет в версии Никиты Долгушина, но тоже мне дорога. Далеко не все удалось сделать, но, безусловно, многое. Я получал всяческую поддержку, и сейчас отношусь к театру, как к старшему сыну, радуюсь успехам и огорчаюсь проблемам, но младшему я сейчас нужнее.

В каком виде вы приняли труппу? Как поднялся ее уровень, я наблюдала своими глазами. При вас балет Михайловского театра встал в один ряд с лучшими труппами мира.

Михаил Мессерер: Что касается международной репутации, то действительно, театр успешно показал себя и в Нью-Йорке, и в Лондоне, и я знал, на каком языке говорить со зрителями. В наш третий приезд на Альбион нам присвоили премию британской критики British Award как лучшей балетной компании, хотя были более крупные российские труппы-киты, где то ли 300, то ли 400 танцовщиков. А у нас 140… Главное, Михайловскому театру удалось показать, что классический балет может быть представлен не шестью-семью названиями, их гораздо больше.

Вы всегда деликатно говорите о своей знаменитой семье — чем этот почетный шлейф мешал вам и в чем помогал?

Михаил Мессерер: Мне обычно было труднее, еще со школы, поскольку фамилия обязывает. Принимают всегда по одежке — по семье, но провожают-то по тому, как проявился, и раз меня продолжают приглашать, значит, моя работа приносит какую-то пользу. Так было и до перестройки, и во время, и после. Новый всплеск интереса к русскому балету начался в 80-х годах с развитием видеотехники, на него повлияли Нуреев, Барышников, Лиепа, Мухамедов, Малахов и многие другие. Но если русских танцовщиков-конкурентов за границей часто принимали в штыки, то педагогов — «добро пожаловать, научите, чего нам не хватает».

Вас называют одним из главных пропагандистов российского классического балета на Западе. Какие перспективы у российского и мирового балета?

Михаил Мессерер: В России только в 90-х появилась свобода выезда, я к тому моменту уже лет 15 здесь не жил. Очевидно, что неизбежная глобализация балета стирает его локальную специфику. Взаимовлияние полезно, лучше иметь много разных стилей, чем больше разнообразия, тем интереснее. Да и невозможно закрыть глаза и выключить Интернет. Но надеюсь, что педагоги будут иметь твердые основы и чувство меры — для себя я это считаю долгом. Вся балетная классика в мире славится как русская — «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик», «Корсар», «Баядерка». Она котируется. Сейчас в российские труппы потянулись иностранцы, все хотят поработать, но Михайловский тут оказался первым, уговорив предоставлять рабочие визы иностранцам-танцовщикам. Я надеюсь, что в преподавании сохранится база, логика классического танца, которую я сам перенимал. Надеюсь на молодых педагогов — моих учеников. Виктор Лебедев (хотя ему еще много лет танцевать), Леонид Сарафанов, Иван Зайцев… В западных труппах у меня занимались молодые ребята, сейчас они тоже сами преподают — это как чаша Грааля будущим поколениям.

Как вы видите свою дальнейшую карьеру — звездный коуч? У вас репутация: Мессерер может приехать на неделю и поднять качество исполнения, привезти любую труппу и показать уровень. На чем сосредоточитесь?

Михаил Мессерер: Прежде всего, хочу быть хорошим отцом. Но продолжу отношения с друзьями. За последнее десятилетие, несмотря на безумную занятость в Михайловском, умудрялся выбраться поработать с Американским театром балета в Нью-Йорке, с труппами Вены, Копенгагена и Хельсинки. В Риме и Будапеште поставил «Дон Кихота», давал мастер-классы в Английском национальном балете. Сам уж не понимаю, как все успевал.