Более века этот архив бережно хранился во Франции, в семье вдовы адмирала Софьи Федоровны Колчак (Омировой) и ее потомков. На аукцион уникальные документы попали после того, как в марте текущего года ушел из жизни внук адмирала Александр Ростиславович Колчак.

На продажу будет выставлен 391 лот. Неизвестное детское фото будущего Верховного правителя и паспорт лейтенанта Колчака, Евангелие, с которым Колчак не расставался в полярной экспедиции на шхуне «Заря» (а его сын — во Вторую мировую) и послужной список периода Первой мировой, текст декларации омского правительства, собственноручно написанной адмиралом, и эмигрантская фотолетопись трех поколений Колчаков… За архивными раритетами — история нашей страны в переломное время. И, конечно, личность необычного человека, ставшего объектом поклонения и ненависти миллионов соотечественников.

Накануне торгов эксперт «Родины» познакомился с уникальными архивными документами.

«Дорогая Соничка…»
Пожалуй, самая ценная часть архива — переписка Александра Васильевича Колчака с супругой Софьей Федоровной Колчак (Омировой) и сыном Ростиславом. Свыше сотни документов. Фактически жизненный отчет, который адмирал давал своим близким, будучи вдали от них в самое тяжелое время Первой мировой и Гражданской. «Дорогая Соничка… Дорогой, милый мой Славушек…»

До сих пор специалисты знали лишь переписку адмирала с Анной Васильевной Тимиревой, не бросившей его даже под арестом в Иркутске в 1920 году. Теперь открыт совершенно новый пласт документов. В иные периоды Колчак практически одновременно писал любимым женщинам, поддерживавшим его. И даже просил супругу в одном из ранних писем передать привет Анне Васильевне, с которой Софья Федоровна дружила. В каждом письме — беспокойство о сыне, которого отец обожал…

В ответ — и переживания из-за разлуки, и горечь обиды на охладевшего, но все еще любимого человека. «Ты очутился так ужасно далеко… Береги только себя и свое здоровье, ты нужен и Родине, и нам», — письмо Софьи Федоровны от 19 августа 1917 года. В письме от 3 сентября — подробности бытовых злоключений: «Мы изрядно бедствовали в Петрограде и были счастливы, когда, наконец, удалось оттуда уехать… вообще в смысле провизии было и очень дорого, и плохо. Приехали в Севастополь и горюем теперь, живя в одной комнате… Для Славы хорошо, что во дворе есть дети, и он все время на воздухе… Жизнь страшно дорого обходится. Конечно, жду от тебя побольше денег. Лишнего я себе не позволяю».

И в конце — осторожная просьба о воссоединении семьи, хотя бы в Америке, куда уехал Колчак.

Другая жемчужина архива — тетради эмигрантских воспоминаний вдовы адмирала. Осмысление прожитой жизни, непроходящая боль, безграничная любовь…

«Все же лучше понимать, чем я, своего бедного, замученного мужа, никто не мог. Мы были люди одного поколения, одного круга, и самая деятельная пора его жизни прошла на моих глазах. Мы шли рука об руку, хотя и не в ногу, т.к. люди мы были разные».

Свою книгу Софья Федоровна собиралась назвать «Две жизни», рассказать о муже и о себе. Нашлось бы на страницах рукописи место и сопернице. Среди выставленных на аукцион документов есть свидетельства о том, как вдова пыталась изъять бумаги адмирала из собиравшегося эмигрантами знаменитого Пражского архива. Анна Васильевна Тимирева впоследствии написала об этом: «Их ей не выдали. И хорошо сделали — в основном это были адресованные мне и неотправленные письма… Ей не надо было их читать».

Документы против мифов
Колчака документы архива рисуют разным. Вот перед нами благодарственная телеграмма команды линкора «Свободная Россия», переименованного Колчаком в апреле 1917 года из «Императрицы Екатерины Великой»: «Весь личный состав дредноута «Свободная Россия» просит дорогого адмирала принять глубокую благодарность за столь быстрое исполнение нашей просьбы о переименовании. Клянемся честью свободных граждан оправдать высокое название».

Верный проводник идеалов Февральской революции идет на поводу у матросов. А рядом — бережно сохраненное адмиралом и, видимо, дорогое ему письмо солдата Петра Кузьмина, возмущенного арестом начальника севастопольского порта: солдат предлагает навести порядок, расстреляв Ленина «и ему подобных». Противоречивые документы эпохи, своя доля вины Колчака за последовавшую Гражданскую войну…

Идет самая свирепая и жестокая борьба, в которой не берут в плен, а если берут, то только для того, чтобы создать положение для пленного хуже смерти
Архив рассеивает многие устоявшиеся мифы, например, конспирологическую версию о том, что Колчак был агентом английской разведки. Корни этой версии — в августе 1917 года, когда адмирал в составе специальной военной миссии оказался в Лондоне и встречался с представителями британского флота. А позднее перешел на английскую службу. Более ста лет спустя мы узнали из писем супруге (ниже одно из них, от 15 июня 1919 года), почему Колчак это сделал:

«После отъезда в С.Ш.С.А. в качестве начальника военно-морской миссии переписка с тобой прервалась; хотя я посылал неоднократно письма, но я не знаю, сколько и какие именно дошли до тебя. В Америке я сделал все, что зависело от меня для участия в войне на стороне союзников, но я убедился, что Америка заняла положение в отношении России, исключающее возможность с нею работать. Я решил вернуться в Россию, в армию и продолжить войну с немцами на каких угодно условиях. Это было в октябре 1917 г. Большевицкий переворот произошел во время моего перехода через Тихий океан, и о нем я узнал только прийдя в Японию в ноябре. Мне осталось сделать то, что я сделал: поступить на великобританскую службу и попытаться проникнуть с английскими войсками на Юг России. Об этом я писал тебе достаточно подробно и полагаю, что ты знаешь мотив и обстановку, определившие мое решение.

Должна ли Россия выкупить архив адмирала Колчака на аукционе во Франции

Но выполнить это мне не удалось. Я доехал до Сингапура, откуда английское правительство вернуло меня в Пекин и даже в Маньчжурию для работы по организации вооруженной силы борьбы с большевизмом. В апреле 1918 г. я начал эту работу.

Но мне пришлось столкнуться с крайне сложной международной обстановкой Дальнего Востока, которая привела меня к конфликту с японским Генеральным штабом. Мне пришлось поехать в Японию, причем я очень серьезно заболел… Почти месяц я мог спать только при помощи наркотических средств, но в конце концов я оправился и решил уехать через Сибирь к генералу Алексееву».

Речь шла об отъезде к белым на Юг России. Но сложилось иначе — в Омске Колчак узнал о смерти генерала Алексеева и остался в Сибири, предопределив свою судьбу.

1919 год. Челябинск. Александр Колчак инспектирует сербский добровольческий полк. Фото: Gettyimages
«Жестокая борьба, в которой не берут в плен…»
Жизнь Колчака до весны 1918 года подробнейшим образом отражена в письмах Анне Васильевне Тимиревой. В Гражданскую войну они были вместе и, естественно, не переписывались. Но, как оказалось, адмирал продолжал писать супруге во Францию. Эти впервые обнародованные строки написаны поистине кровью…

«Идет самая свирепая и жестокая борьба, в которой не берут в плен, а если берут, то только для того, чтобы создать положение для пленного хуже смерти… Люди разложились нравственно». При этом Колчак не скрывал фанатичного, непримиримого отношения к противнику и даже гордился этим. Письмо от 16 сентября 1919 года: «Все пройдет, и проклятое пятно большевизма будет стерто как грязь с лица русской земли — я все-таки положил хорошее для этого основание, и десятки тысяч предателей уже не воскреснут».

Он отчетливо понимает, что этот крест нести — до конца. Письмо от 22 июля 1919 года:

Золото Колчака: за что Япония должна России шесть миллиардов долларов
«Я переживаю очень трудный период. Большевицкие армии потеснили мои силы с Урала и как всегда в такое время все трудности управления возрастают и неудачи следуют за неудачами. Два месяца почти, как я сплю 4-5 часов, а то и меньше и иногда сам удивляюсь, как справляюсь с той невероятной работой, которую я принял на себя. Но власть есть самый тяжкий труд, и только тот, кто ее имеет, знает, что это такое.

Мы ведем… 9-й месяц невероятную борьбу среди самой тяжелой обстановки, где каждый день не знаешь, что случится завтра.

Тяжел крест, принятый мною, и только во имя Родины можно нести его.

Ужасна среда, в которой приходится работать, — невероятный нравственный раскол — следствие революции…

Мне трудно писать о себе — я совершенно не думаю ни о чем, кроме дела, и у меня нет теперь ничего вне области сложной государственности работы, в которой я несу главную роль и ответственность».

Ночное одиночество
Далекая от забот мужа, Софья Федоровна воображала себе его омскую жизнь в виде череды светских приемов, на что адмирал отвечал ей: «Я живу в одной комнате и не делаю никаких приемов, а пишешь о какой-то светской жизни и спрашиваешь, надо ли сделать прием. Наша Родина разорена и нищая, я не имею много денег, и мое положение, и мое жалованье на иностранные деньги составляет 8000 франков в месяц, на которые я живу с 8-ю офицерами».

Иногда он отсылал в Париж короткие телеграммы через министра иностранных дел. В этих случаях подписывался официально — адмирал Колчак. В письме от 16 сентября 1919 года просил у супруги прощения за то, что редко пишет:

«Не сердись на меня за мое молчание.

Я не могу физически писать в период испытаний, неудач и забот, которые легли на меня тяжестью, о которой никто не может иметь представления, не испытав ее лично.

У меня нет личной жизни — я удивляюсь сам своему безразличию, ко всему, что не связано с борьбой, с войной за восстановление Родины нашей.

Все остальное далеко от меня, и как-то пустота в отношении себя и всех близких и окружающих меня людей делает меня, вероятно, очень тяжелым и неприятным. Но жребий брошен — я буду вести борьбу до конца, шагая через все и не останавливаясь ни перед чем».

Он был Верховным правителем России, под властью которого находилась большая часть страны, но при этом оставался бесконечно одиноким печальным человеком в своем просторном особняке на берегу Иртыша. 20 октября, в одном из последних писем, он поделился с супругой: «Часто мне приходится работать одному по ночам в своем кабинете, и я завел себе котенка, который привык спать на моем письменном столе и разделяет со мной ночное одиночество».

«Милый дорогой мой Славушек…»
Почти до самого конца Колчак наивно верил в свою победу. 25 июня 1919 года, когда боевое счастье уже изменило адмиралу, он написал 9-летнему сыну: «Милый дорогой мой Славушек… Я веду теперь войну с большевиками и надеюсь ее окончить к зиме, когда буду иметь возможность повидать тебя и маму.

Посылаю тебе фотографии мои… Твой любящий тебя папа».

Увидеть сына и супругу адмиралу уже не пришлось. 7 февраля 1920 года он был расстрелян в Иркутске.

По сообщению ИТАР-ТАСС, Министерство культуры РФ не собирается выкупать выставленный на аукцион в Париже архив адмирала Александра Колчака. Об этом рассказал журналистам в кулуарах Санкт-Петербургского международного культурного форума министр культуры РФ Владимир Мединский. Тем не менее, отметил он, минкультуры оценило бы внимание российских меценатов к архиву адмирала Колчака. «Если будут меценаты среди поклонников адмирала Колчака, купят, привезут в Россию, мы будем это только приветствовать. Наверное, там много интересного. Яркий и противоречивый человек был».