В Новой Третьяковке показывают давно ожидаемый — аж с апреля, но приторможенный из-за пандемии проект, посвященный искусству 1968-1985 годов. Изменились не только сроки, но и название. Вместо «Это было навсегда 1968-1985», которое отсылало к названию ставшей бестселлером книги Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось: Последнее советское поколение», опять же из-за пандемии появилось более оптимистичное «НЕНАВСЕГДА», обещающее чудесное избавление от всего сразу — самоизоляции, коронавируса и прочего.
Открытие выставки «Ненавсегда» в Новой Третьяковке

Эта выставка, которую вроде бы логично сравнивать с «Оттепелью», предыдущей частью трилогии, посвященной советскому искусству второй половины ХХ века (третья часть должна быть о перестройке), скорее выстраивает диалог с лондонской выставкой 2011-2012 годов в Музее Виктории и Альберта «Постмодернизм: стиль и переворот, 1970-1990». Об этом говорит куратор проекта Кирилл Светляков во вступительной статье в каталоге. Он предлагает взгляд на позднюю советскую культуру с точки зрения концепции постмодерна. Постмодерн он при этом связывает не столько с концом больших идеологических нарративов, сколько с периодом, который определяется появлением постиндустриального общества. Постиндустриальные перемены назывались тогда «эпохой НТР», то бишь научно-технической революции.

В целом понятно, почему этот подход выглядит, с кураторской точки зрения, многообещающим. Постиндустриальный поворот вроде бы должен объяснить внутреннюю логику развития советской системы, которая и для внутренних, и для внешних наблюдателей выглядела «вечной», да вдруг в одночасье померла. С другой стороны, он должен соотнести процессы в СССР с мировыми тенденциями. А с третьей, помогает уйти от противопоставления «официального» и «неофициального искусства», или художников левого МОСХа — концептуалистам, например.

Официальное искусство в этой трактовке предстает, с одной стороны, как декорация «пустоты» — и первый зал, выстроенный как гротескная реконструкция парадного «входа» эпохи (три портрета Леонида Ильича как три ипостаси политического деятеля) тому свидетельство. С другой стороны, оно предстает как поточная индустрия идеологических образов, поставленных на поток. Отличная фотографическая серия Валерия Щеколдина, запечатлевшая труд художника над многометровым портретом Л.И.Брежнева — «Ильича-2», ставит выразительную точку над i в этом сюжете. Идеологический заказ гарантировал занятость армии художников. Тем более, что размер уже тогда имел значение.

Сразу за стеной входной зоны открывается веселый мир Комара и Меламида, коллажей Михаила Гробмана или фарфоровые неваляшки с всегда единогласно поднятой «за» рукой от Леонида Сокова. Это рождает ощущение, что эти два пространства, официального и неофициального искусства, жили на равных. Доказывать, что это не так — все равно, что ломиться в открытую дверь.

Ломиться в открытую дверь не хочется. Но не заметить, что побочный эффект предложенной оптики «постмодерна» — историческая абберация, тоже странно. Проблема не в самом понятии постмодерн, а в том, что оно, возможно, не очень годится в качестве общего знаменателя эпохи. Вообще-то, эту эпоху переименовали не единожды. Из «эпохи развитого социализма» она превратилась, с легкой руки Михаила Горбачева, в «эпоху застоя», а теперь вот — новый поворот. Может быть, «постмодерн» не самый плохой термин, если считать, его не общим знаменателем, а приличным декором совершенно разных эпох, одновременно присутствующих на одном историческом отрезке в отдельно взятой стране.

О каком постиндустриальном обществе можно говорить, если только 28 августа 1974 года сельское население начинает получать паспорта? С 1932 до 1972 колхозники были привязаны к месту жительства. Это в крупнейшей космической державе мира! Для тех, кого презрительно назовут «лимита», кто после 1974 года будет работать на «стройках века», жить в вагончиках и общежитиях, только начиналась индустриальная эпоха. Реквием русской деревне, пропетый Валентином Распутиным в «Прощании с Матерой» и Виктором Попковым в картине похорон бабки Анисьи, невозможно понять без этой рубежной даты — 1974 год. Не оттепель, а эпоха застоя дала паспорта десяткам миллионам советским гражданам. Дала им возможность передвигаться свободно — внутри страны!

С другой стороны, эпоха больших идеологических нарративов никуда не делась. Можно сказать, что они давали слом там, где свобода мысли была условием научного поиска. Именно в ДК культуры Курчатовского института была первая выставка Павла Филонова в 1968 году. Именно в новосибирском Академгородке проходит первый Всесоюзный фестиваль бардовской песни. Оборотная сторона этой разрешенной свободы — «закрытые» города. То, что академик Андрей Сахаров, работавший в Арзамасе-16, стал одним из лидеров правозащитного движения 1960-х годов, не «вывих времени», а закономерность. То, что концептуальное искусство вырастало как способ дистанцирования от навязываемого властью нарратива, описано не единожды и Ильей Кабаковым, и Борисом Гройсом, и Виктором Тупицыным.

Видимо, поэтому кураторы выставки, уделившие внимание и квартирным выставкам (реконструкция выставки в мастерской Леонида Сокова — из самых интересных сюжетов), не стали акцентировать социальный и политический контекст советского «постмодерна». Мол, всем понятно, откуда берется раздвоенность сознания. Из вполне оруэлловского двоемирия, где ввод войск Варшавского договора в Прагу в 1968 году уживался с речами о «разрядке напряженности», лишение Александра Солженицына советского гражданства — с повестью Трифонова «Дом на набережной» (1976)… Наконец, чтение Гофмана, Кафки и запрещенного «Архипелага ГУЛага» — со школьной программой.

Справедливости ради надо заметить, что в каталоге есть подробнейшая хроника событий 1968-1985 года. Плюс — интереснейшие статьи не только историков искусства, но и социологов, антропологов, филологов, исследователей гендерных отношений. Каталог вообще выше похвал. Похоже, его роль выходит далеко за рамки этакого академического фундамента, над которым высится сложносочиненная конструкция выставке. В ней как раз все переплелось, как в доме Облонских: театрализация, мотивы двойников и зеркала, соц-арт и акции группы «Коллективные действия», мистические поиски и иературы Шварцмана и гиперреализм «Снайперов в тире» Сергея Базилева… Каталог своего рода «двойник» выставки — тот самый, который предлагает свои элитарные маршруты по выставке-блокбастеру. Выставка — для всех. Каталог — для тех, кто не разучился читать. Ведь сегодня человек, читающий книгу, — по определению элита.

Выставку «НЕНАВСЕГДА», безусловно, нужно смотреть. Она оказалась тем зеркалом, в котором анфилада исчезающих героев приоткрывает равно прошлое и незавершенность настоящего.