И тут главное не проморгать этой благосклонности очень непростой, а временами и жестокой профессии. Так случилось, как только студент третьего курса института культуры, готовившийся стать режиссером народного театра, переступил порог театрального училища им. Бориса Щукина. Оказался он там, потому что вовремя понял, что хорошего режиссера, наверное, из него не выйдет, а плохим или пусть средним не хотел быть. А вот актером… Все кругом только и говорили, что у него комический дар, что как только выходит на сцену, даже в эпизоде, хочется смотреть на этого долговязого, смешно говорящего парня. То есть ничего особо смешного он не произносил, но все почему то смеялись. Вот он и нарисовался в Щуке, представ пред очами редкого по умению, но строго педагога Альберта Бурова.

Тут следует объяснить две важные на тот момент вещи: во-первых, пришёл Андриенко не на приёмные экзамены, а посреди учебного года, и во-вторых, из какого то Кулька (так называли институт культуры, что располагался где то на окраине) перевестись в гремевшую и центрально расположенную Щуку было так же нереально, как пешком отправиться покорять Луну. Но здесь сразу что-то пошло не так.

— Умные люди мне говорили: «Перевестись из института культуры можно только в ленинградский или тамбовский», потому что надо, чтобы профили совпадали, — вспоминает Александр — Тогда я пошел в Щуку к Альберту Григорьевичу Бурову на курс и договорился, чтобы он меня прослушал. Он послушал, и сходу сказал: «Сейчас я приведу завкафедрой, и теперь он тебя послушает» Пришел Владимир Георгиевич Шлезингер, тот самый Шлез, которого обожали все студенты, он меня послушал (а я читал что-то из Островского, Гоголя) и сразу отправился к ректору. Вернулся довольно быстро и говорит: «Захава шумит, кричит, что это невозможно». Думаю, придется позвонить Жене, Мише, я с ними договорюсь, чтобы они для Министерства культуры подписали письмо о твоём переводе». А Женя и Миша, между прочим, это Симонов Евгений Рубенович и Ульянов Михаил Александрович.

— Так депутат Верховного совета, член ЦК партии и всех возможных комитетов, включая Комитет защиты мира, Михаил Ульянов исполнил просьбу завкафедрой и в итоге на свет появился приказ о том, что «студента института культуры третьего курса А.Андриенко перевести на второй курс театрального училища им. Б. В. Щукина». И это был первый случай в истории Вахтанговской школы, куда приняли человека из Кулька. Оставалось только доказать, что это заслуженно, а не по блату или игра случая. И он доказал, подготовив для студенческого класс-концерта наблюдение (есть такая дисциплина) — его много лет считали лучшим не только на втором курсе, но и в училище. Называлось оно «Дукер рыжебокий».

— Был такой зверь, которого я увидел в московском зоопарке. Точнее даже не его самого, а клетку, на которой так и было было написано:«Дукер рыжебокий». Думал, что дождусь этого зверя, понаблюдаю и покажу в училище. Простоял час у клетки — дукер не вылез ни разу. Что за зверь, как он выглядит — до сих пор не знаю. Но тут я вспомнил одного человека, склочного такого, но правильного очкарика из своего района, который реально говорил так: «А почему вы закрыли магазин на две минуты раньше? И трудящиеся себе не смогли купить хлеба» В общем, до всех докапывался. Я его чуть-чуть шаржировал: чуть диоптрий в очках прибавил, задрал повыше брюки и меньше на размер взял рубаху. Так родился монолог человека в зоопарке. Простейшая, казалось бы, история, но почему-то от нее все валялись со смеху в училище и в домах творческой интеллигенции, где мы, студенты часто выступали. Меня до сих пор сокурсники так и зовут — дукер рыжебокий. Спустя годы Владимир Георгиевич Шлезингер, как то встретив меня на улице, сказал: «Саша, это лучшее наблюдение, которое я видел в своей жизни».

В России могут создать единый реестр авиадебоширов

Ну а потом был дипломный спектакль «Автобус» по сатирической перестроечной пьесе болгарского драматурга Стратиева. Притча про абсурдность времени была не совсем комедия, но в ней были очень яркие характеры. Андриенко сыграл человека в возрасте, но сыграл без грамма грима — на лицо ему ничего не клеили, морщин не рисовали. А ставка постановщиком была сделана именно на этого героя. Андриенко сыграл так, что его никто не узнал.

— Спектакль наш получился, шел с успехом. И вот я как-то захожу в Дом актера, а слышу разговор двух сотрудниц. Одна говорит: «Смотрела вчера спектакль «Автобус» в «Щуке». Один из лучших какой я видела. Но там в главной роли почему-то не студент». — «Почему?» — спрашивает другая. — «Да он самый взрослый среди них, наверное, артиста из какого-то театра пригласили». Я не выдержал: «Да это же я был». Они посмотрели на меня, удивились — чего это я встрял в их разговор, и дальше продолжили беседовать, не обращая на меня внимания.

В биографии Андриенко было несколько театров — имени Гоголя, театр-студия «Человек», драматический им. Станиславского, но родным для него стал театр Маяковского, где он много лет служит и где сыграл галерею ярких образов. Кстати, за одну роль — Василь Гаврилова Ковыльчука из спектакля «На траве двора» по прозе Асара Эппеля — он был отмечен театральной премией «Московского комсомольца». Роль Крутицкого в другом спектакле — «На каждого мудреца довольно простоты» по Островскому, по мнению авторитетных критиков была сыграна блистательно и «каждый свой выход Андриенко превращал в бенефис». Да он вообще из тех, кто вытягивает любую, даже самую неблагодарную роль. Он и Крутицкий, он и Ракитин из «Месяца в деревне», Кучумов в «Бешеных деньгах», Виктор Франц в «Цене», и Светловидов в «Историях». Человек он весёлый, остроумный, но принципиальный. Взял и вышел из спектакля, потому что автор пьесы в прессе плохо высказался о России. «У меня были хорошие учителя, я их не могу подводить», — говорит Александр Андриенко.

Мы поздравляем замечательного артиста с юбилеем и желаем побольше ролей.