«Public art vs город: диалог или противостояние» – такое название получило первое комплексное научное издание, посвященное самому доступному и дискуссионному из искусств. Первая попытка осмыслить паблик-арт основана на материалах международной конференции, проведенной Государственным институтом искусствознания полтора года назад. В ней приняло участие 20 специалистов – художников, организаторов уличных фестивалей, искусствоведов. Сборник избранных статей был подготовлен и вышел в свет только сейчас. И за это время «выдержки» приобрел еще большую актуальность. Публичному искусству нужно время, чтобы врасти в городскую среду. Эксперты уверены, что расцвет паблик-арта наступи лет через пять, а сегодня оно в опасной зоне.

Три года назад была издана «Энциклопедия российского уличного искусства», которая готовилась еще дольше. Но там было немало путаницы в терминологии, и больше справочного и исторического материала, меньше – теоретического. В фокусе энциклопедии – стрит-арт, одно из направлений публичного искусства. Паблик-арт, однако, шире муралов и граффити. Труд, только что изданный главным искусствоведческим институтом страны (под редакцией научного сотрудника ГИИ Инны Пуликовой), – первая попытка обоснования теории и осмысления практики искусства в общественном пространстве – одного из самых молодых в истории русской культуры.

На Западе паблик-арт появился в 1960-х годах, а в России начал развиваться только в последние 20 лет. Другое дело – стрит-арт. Муралы и граффити уже стали привычными для российских городов и все больше носят рекламный характер, нежели концептуальный. По мнению одного из лидеров паблик-арта в России и автора одной из статей сборника, художницы Марины Звягинцевой, стрит-арт пережил свой расцвет, в то время как более широкое направление – искусство общественных пространств – только в его ожидании. В чем же разница между уличным и публичным искусством?

Грань довольно тонкая. Паблик-арт – это больше, чем рисунок на стене, чаще это инсталляция, многосоставное и многосмысловое произведение, которые врастает в ткань среды и не обязательно располагается под открытым небом. Больница, школа, торговый центр, завод – местом «врастания» может быть любая социальная территория. Важный аспект – сайт-специфичность публичного искусства, содержательно и идейно оно всегда связано с местом, для которого создается.

Взять, к примеру, инсталляцию «Счастье не за горами» Бориса Матросова. Она живет на набережной Камы в Перми с 2009 года и за это время стала символом города. Прелесть (и отличие от тех же муралов) в том, что инсталляция постоянно меняется, благодаря взаимодействию с местом. На закате красные буквы передают зрителю одно настроение, на восходе другое. Фраза то оказывается частично закрыта водой, то всплывает из вод Камы. Река добавляет подтекстов и смыслов работе Матросова. «Счастье не за горами» тиражируют на открытках, публикуют в книгах, забывая об авторских отчислениях художников. Тут всплывает еще один аспект публичного искусства – законотворческий. Евгения Дудкина в своей статье анализирует этот вопрос как раз на примере «Счастья». С 2016-го по 2018 год Матросов судился за то, чтобы рядом с инсталляцией все-таки поставили табличку с его авторством, и выиграл серию разбирательств. Впрочем, осенью 2021 года работу демонтировали, чтобы реконструировать набережную, пообещав вернуть на место в декабре 2022 года. Но пока «Счастье» так и не вернулось в Пермь.

Закон – часть практики и теории, когда речь идет о публичном искусстве. Оно наиболее подвержено цензуре. Без разрешения городской власти (обычно это несколько уровней согласования) ни один объект не простоит дольше дня. В этом смысле муралы, часто стремительно и нелегально появляющиеся на стенах, отличаются от инсталляционных произведений, которые невозможно построить быстро. В наше заостренное время многие стрит-арт-работы исчезли – серым закрасили знаменитую стену в Сочи, в Петербурге исчезли многие работы группы «Явь». Все потому, что изображение The Beatles (Сочи), которое никого не возмущало много лет, теперь было трактовано как насаждение западной культуры. А надпись «Goolag» в Петербурге вызвало ассоциации с политическими чистками, хотя в другие времена могло быть понято как камень в огород западного информационного поисковика. Искусство на то и искусство, что его смысл не буквален и существует сразу в нескольких плоскостях.

– Паблик-арт всегда в опасной зоне, – считает Марина Звягинцева, – всегда подвергался цензуре, только сейчас более четко определены ее рамки. Понятно, что если ты хочешь, чтобы твоя работа осталась, то нужно следить, чтобы не задеть каким-то боком чувства верующих или тему нетрадиционных ценностей. Для настоящего художника все эти темы сиюминутные, глубина произведения проверяется временем, и оно остается, если оказывается шире острых вопросов сегодняшней повестки. Тем не менее сейчас ушел дискурс западного. Происходит самоидентификация русского искусства. А паблик-арт всегда привязан к месту – поэтому у художников есть шанс найти культурный код точки, в которой он создает свою работу. Город всегда сложно принимал публичное искусство, но паблик-арт не вступает с ним в противоречие, а создает диалог, приносит эмоции в общественное пространство.

Попытка осмыслить законы публичного искусства с научной точки зрения – небольшой, но уверенный шаг к пониманию устройства территории, комфортной для людей. Сегодня многие проекты «на паузе» – во многом из-за экономических причин. Но запущенный 20 лет назад в России арт-процесс уже не остановить. Публичное искусство – не украшение, не декорация, а самоидентификация социального пространства, создание специфической атмосферы, общественных связей. Как пишет Инна Пуликова в заглавной статье научного издания, запрос на диалог невозможно игнорировать: противостояние переходит во взаимодействие. Обозначение этой тенденции – важная реперная точка, заявленная искусствоведческим сообществом на заре 2023 года.