Гость VII Международного форума зарубежных СМИ It s Time for Moscow Гарри Табачник, русский писатель из США. В СССР он был известным журналистом всесоюзного радио «Маяк», в США много лет работал на радио «Голос Америки» и «Свобода». В Россию он приехал представлять свои романы «Русский ключ» и «Последний мирный год. 1913».

Одна из причин его отъезда из СССР, как он объясняет, не цензура, а «изматывающая самоцензура». Прошу его объяснить, а Табачник усугубляет: «Но кто же думал, что самоцензура в Америке еще жестче?» Ее логическим продолжением Гарри Табачник считает наступление эры фейковой информации. «Фейки потому порой берут верх в современном информационном пространстве, что самоцензура подготовила благодатную почву — отучила мыслить критически, приучила доверять «инфе» как ценнику в магазине, но самое тревожное — отфильтровывать крупицы истины как что-то лишнее или «фейк».

В двухтомном романе «Русский ключ», изданном в России, у Гарри Каролинского другой взгляд на «свободу» Свободы.
Чтобы быть понятым, Гарри Табачник возвращается в прошлое.

— Когда я брал интервью у Королева, Гагарина или маршала Жукова, мне в голову не приходило спросить их о том, о чем все хотят спросить, — объясняет эволюцию самоцензуры Табачник. — Тогда казалось логичным: «Нельзя». Теперь понимаю: нужно спрашивать вопреки цензуре, воспитанию, такту. Королева — о «Шарашке» и лагерной лаборатории, где тоже ковали победу в Великой Отечественной войне и готовили освоение космоса. Жукова — о том, как воевать не числом, а умением, Гагарина — о его первом полете в космос и его знании о том, что еды в капсуле хватало только на 10 часов. А что потом? Что, если неудача и аппарат выйдет из управления? Еще — о конкуренции в среде космонавтов. Понимаете? Выходить за рамки. Свободу думать человек обретает не благодаря, а вопреки.

Когда Табачник перебрался в США, он верил, что обрел свободу. После того как он поработал на радио «Свобода» и «Голос Америки», он изменил свое мнение: «Это не менее отвратительный период моей несвободы, чем в СССР. Он в воспоминаниях стоит в одном ряду моего заключения в Бутырской тюрьме».

— «Свобода» — это тюрьма? — удивляюсь.

— Хуже, — убежден Табачник. — В Бутырке ты понимаешь, что в тюрьме, а на «Свободе» уровень самоцензуры такой, что ты сам себя заключаешь в невидимую колбу выживания. Иначе просто окажешься на обочине, как прокаженный. Это сложный феномен — корпоративной солидарности, которой часто нет. Есть инстинкт самосохранения. Он и диктует такую модель поведения, когда люди не знают и не хотят знать реальной Америки, отгораживаются от нее, как недоросль от истины. Они создают некий информационный продукт — не как есть, а как должно быть. То есть то, чем я был вынужден заниматься в СССР, но с точностью до наоборот. Когда я это понял — ушел.

Фейки живут там, где есть самоцензура — новая несвобода. За ней стоят миллиарды
Как считает Табачник, избавиться от тотальности самоцензуры ему помог бизнес. Он долгие годы занимался страхованием и параллельно писал книги, что в совокупности помогло прийти к независимости мышления.

— Такую возможность Америка дает, — делится он наблюдением, — такую возможность дает новая Россия. Однако это не означает, что возможность свободы дается автоматически. Ее надо уметь вычислить, взять и достичь. Однако, с наступлением эры информационных войн пути достижения свободы мышления везде сужаются.

Как пример он вспоминает свои ощущения от предвыборных кампаний в России и США. И там, и там принято высказывать спорные точки зрения через ток-шоу.

— В России я ехал в машине и слушал радио, — рассказывает Табачник. — Тверь, муниципальные выборы. Без конца слышу: «Уберите фейс-контроль», «Гарри Поттер предвыборной кампании»… а речь шла о том, имеют ли право вчерашние мигранты входить в органы местного самоуправления. Тут и проявляется двоякая сторона русской ментальности. С одной стороны: «Иностранцы нам не указ!» С другой, массовое злоупотребление англицизмами, как следствие неосознанного подражания иностранному. То есть как что-то чужое — западают, а когда что-то свое, достойное и значительное, пропускают.

В США то же самое. В Нью-Йорке идет предвыборная кампания мэра, выступает представитель национальных меньшинств (русские в США национальное меньшинство). Слышу, человек говорит вроде бы по-русски, но понять сути не могу. Каждое его слово, приправленное англицизмами, живет отдельно от смысла. Понимаете, перемены и перемены стремительные идут на наших глазах. Когда человек мыслит штампами или блоками, блоковым становится и его сознание. Все это быстро отражается и на вживляемой в культуру мышления самоцензуре. Она и в России, и в США успешно «самовыражается» через массовую культуру. Опять же, масскульт, крепящийся на стереотипах, — инструмент воспроизводства фейков и фейкового сознания. Так фейки живут там, где есть самоцензура — новая среда обитания несвободы. Эта псевдокультура наступает еще и потому, что за ней стоят миллиарды. Она может натворить много бед, если фейки не ликвидировать критичностью мышления, которая и есть шаг к внутренней свободе.

Досье «РГ»
Гарри Табачник (псевдоним Гарри Каролинский) — писатель, журналист, США. Был журналистом Всесоюзного радио. В 1973-м эмигрировал в США. Работал на радио «Свобода», «Голос Америки», издавал журнал «Свободный мир». В США вышли книги «Той осенью в Париже», «Глас из Мавзолея», «Последние хозяева Кремля» (на немецком издана в ФРГ, на русском — в РФ). В России вышли романы «Русский ключ» и «Последний мирный год. 1913».